Я ОЧЕНЬ ЖДУ ТЕБЯ, БРАТЕЦ

Mark Pellegrino

---

Lucifer / Люцифер
supernatural

единственное, что важно — это ты

Переписывать своими словами информацию из википедии мы не будем. Знающему канон это не нужно, не знающий канона не нужен нам. Заявка же эта в первую очередь служит тому, чтобы облегчить написание анкеты потенциальному соигроку и продемонстрировать нашу заинтересованность в его скорейшем появлении.

с нами случилось время, с нами случилась жизнь

XX век или вечность до или после него – временные рамки малозначительны. Клетка не может ограничить все и вся, а воля Папы не всегда исполняется беспрекословно (и это, разумеется, тоже входит в План). Агнст, хоррор, драма, экшн, комедия – все, чего угодно душе и что только придет в голову.  Я сумею превратить весь мир в цирковой балаган или в личный Ад без сторонних демонов по одному намеку, поддержу и разовью любую идею и вывалю на взыскательный суд ворох собственных. 
Я буду лучшим/худшим младшим братом, которого можно себе представить. Мне нечего предложить, кроме буйной, не всегда адекватной и последовательной фантазии и трепетного отношения всех оттенков: от непочтительного уважения до невозможности ненависти.  Разве что капельку серьезности – гораздо больше, чем Гавриил может выдавить из себя в отношении остальных.  Мир – театр, жизнь – игра, но есть те, кого хотелось бы видеть в зрительном зале, а не на подмостках.
И нет, Люцифер, я по-прежнему не на твоей стороне.

оставшееся время

Меня легко найти здесь, откликнусь по первому запросу.  Особых пожеланий как таковых нет, есть собственные рекомендации: стабильность, уважение к партнеру и редкие периоды заторможенности, которые, впрочем, проходят довольно быстро.
Кроме того, на форуме у нас есть целых два полных жизни и энергии брата Винчестера, которые встретят долгожданного прародителя всея зла радушно (разумеется, в своей манере). Простаивать и скучать не дадим даже без демонов. К тому же, чем Сатана не шутит, почему бы не появиться и им ко времени прихода.

проба пера

Гавриил

Утренняя заря едва ли прояснила линию горизонта на полтона светлее, когда Дик Честер, владелец дешевого мотеля «Драный койот», с решительностью, присущей разве что  отчаявшимся трезвенникам или идейным алкоголикам, утопил похмелье в третьей банке пива и взялся за первую бутылку виски.  В таком важном деле, как  спиртовая полировка остатков мозга и самоуважения Дик предпочитал всепобеждающее количество неубедительному качеству, поэтому не употреблял ничего, кроме кукурузного виски местного разлива.
Это был крупный расплывшийся мужчина в растянутых джинсах и тяжелых ботинках. Немалый рост его, впрочем, компенсировала почти патологическая сутулость, а мускулистые руки и мощную грудную клетку — живот необъятных размеров, выглядывающий из-под майки недельной свежести. За долгие годы управления мотелем Честер  ли добился почти полного симбиоза с окружающей обстановкой, или же обстановка, в свою очередь, подогнала хозяина под нужное лекало,  результат оставался налицо: преждевременно постаревший мужчина и обшарпанная мини-гостиница смотрелись на удивление гармонично и создавали полное впечатление единого организма. При том организм сей нуждался в каждодневной смазке. Вот сейчас Дик закончит дозаправку горючим и начнет обычный обход владений. Пустых комнат многовато даже для мертвого сезона — самое время воспользоваться шансом для кое-какого мелкого ремонта.
Погруженный в равнодушное размышление о том, как бы увильнуть от постылой работы, Честер не сразу понял, почему чувствует себя неуютно. Что-то в привычном фоне смутно беспокоило, но комната со стойкой, которую он гордо называл «администраторской», выглядела как обычно. Та же лампа с засиженным мухами абажуром на потолке. Тот же сломанный автомат с батончиками; стекло в нем давно разбил буйный постоялец, и при желании шоколадки можно было доставать голыми руками —  только хозяину, конечно. Те же потраченные молью кресла у окна и кушетка, на которой Дик спал без отрыва от работы. Наконец, стойка с коробкой для ключей от номеров. И здоровенная, в две мужские ладони, бабочка с человеческой головой, по насыщенной сине-зеленой расцветке схожая с махаоном. Причем буравящая его изучающим, совершенно осмысленным взглядом.
От-лич-но. В кругу собутыльников Честер часто похвалялся, что, в отличие от них, неудачников, до сих пор не перешел предел, за которым поджидает белая горячка. А всего-то для полного счастья не хватало одной банки пива. Виски же и вовсе был лишним, потому что, к ужасу Дика, странное насекомое открыло рот и заговорило:
- Журнал.
- А... - на приеме у стоматолога, помнится, его постоянно просили открыть рот пошире. Может, стоит посоветовать доктору Смайлсу завести какую-нибудь оригинальную зверушку для особо упрямых пациентов?
- Регистрационный журнал, - потребовало чудовищное создание с видом, будто имело полное право не только свободно летать в частных владениях, но и распоряжаться ими по своему усмотрению. - Ну, что вылупился? Регистрационный журнал, гостевую книгу — как там она у тебя числится? Мне. Сейчас. Сюда.
Решив, что с галлюцинациями, особенно раздражительными, не спорят, Дик дрожащими руками выудил из-под стойки замызганную, много раз перешитую тетрадь. Без того вечно дрожащие пальцы окончательно перестали слушаться, и стопка листов шлепнулась на  грязный пол прямо под ноги владельцу.
- Да что с вами, люди, - буркнуло нечто. - Долларовый кукурузный самогон — не лучшее решение для утренней бодрости, знаешь ли.
Дик покрепче зажмурился, но добился лишь того, что открыл глаза ровно в тот момент, когда журнал самостоятельно поднялся в воздух, лег на стойку и раскрылся на последней странице. Секунду спустя глюкобабочка удовлетворенно хмыкнула, потерла (или все-таки потер?) мохнатые лапки, и тетрадь закрылась, а затем  влетела на прежнее место.
- Учти, Честер. Не перестанешь пить эту дрянь галлонами, станет намного хуже, -   ошалевший мужчина, судорожно прижимающий к груди ополовиненное сокровище, еще не успел поинтересоваться, куда уж хуже. Ему снова не дали  ни открыть рот, ни швырнуть первое попавшееся под руку — тем более в данный момент Дик располагал только телефоном. Как ни в  чем не бывало бабочка продолжила:
-  За мной придет белочка, за белочкой - енот.  И вот после енота от психушки и добрых дяденек-санитаров тебя уже ничто не спасет. Запомнил? Тогда бывай!
Совершенно довольное собой насекомое взмахнуло пестрорядью роскошных крыльев, пропорхало до входной двери и с мерзким хохотом растворилось в воздухе
Последним, что заметил мужчина перед тем, как свалиться в обморок, стала упавшая с потолка и мазнувшая его по носу реклама ближайшего фитнес-клуба с улыбающимся качком в профессионально эффектной позе и надписью  на развороте: «Любишь блины? Люби блины!». Спустившуюся за ней листовку общества анонимных алкоголиков Блэквуда Честер уже не увидел.

Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро.  Чем раньше, тем больше шансов застать нужных тебе людей на месте — принцип, коего Гавриил придерживался неукоснительно, пока ни разу не подвел. Даже в тех, то есть особенно в тех случаях, когда разбуженные или попросту потревоженные счастливцы пытались пришибить гостя чем потяжелее.
Надежно запертая дверь номера, в котором по всем прикидкам обязаны были находиться братья Винчестеры, распахнулась будто бы сама собой и явила избранным зрителям двух французских горничных с тяжело нагруженными серебряными подносами. Что-то в облике девушек: юбки ли длиной в полторы ладони или глубокие декольте под кружевными косынками (и то, и другое скорее подчеркивало безупречные формы, чем что-либо скрывало),  возможно, наводило на крамольную мысль, что горничные прибыли прямиком со съемок фильмов содержания для «тех, кому и алкоголь тоже можно». Но еда на подносах и характерный плеск в кофейнике уж точно не вызывали сомнения в своей подлинности.
Следом за горничными вплыла осанистая фигура, затянутая в ливрею. Общее впечатление от укладки и тонких усиков на высокомерно скроенной физиономии портило  невнятное чавканье, которое импровизированный дворецкий издавал без перерыва.
- Быстрее, быстрее, девочки. Кофе стынет, булочки черствеют, масло расползается, джем тает на глазах, - бывшая бабочка, вернувший себе полностью очеловеченный облик, умудрялся распоряжаться, не отрываясь от вазочки с вышеупомянутым джемом и облизывая пальцы. Проследив, как  обслуга оставляет завтрак на ближайшей тумбочке и удаляется прочь, Гавриил наконец-то смог отвлечься от хлопот хозяйственных и повернуться к тем, ради кого, собственно, предназначалось представление.
- Дин! Сэм! Ребятки! Только увидел в журнале регистрации запись от Хэммета и Хэтфилда, сразу же решил завернуть. Не повидаться с вами, так взять автограф. Не каждый день во вшивых гостиницах останавливаются живые легенды.

Дин

О чем мечтает среднестатистический спаситель мира наутро после удачно завершенного дельца? Правильно, как следует выспаться. И пусть даже это не первый его «выходной»: разве тот, кто предотвратил апокалипсис, не имеет права на небольшой отпуск? Но, увы и ах, их метафизическое заявление на отпуск, если и достигло небес, то сейчас валялось у бога где-то в нижнем ящике стола, заваленное грудой другой «корреспонденции». А может, он неправ, и просто Господом им назначено лет десять-пятнадцать исправительных работ за несколько грубых нарушений при выполнении миссии. Или, что еще ближе к истине, тот, кого они называют Всевышним, именно такой говнюк, как им рассказывали, и плевать хотел на желания двух букашек, мечтающих о паре дней передышки.
Так или иначе, а число тварей и сопряженных с ними проблем, несмотря на отмену конца света, не убавилось. Наоборот, монстры, кажется, стали еще свирепее и наглее, стычки с нежитью сейчас чаще чем раньше заканчивались травмами и ранениями, а Кас, являвшийся прежде в ответ на одну только мысль о себе, теперь и на адресные-то молитвы откликался через два раза на третий.  И конечно, ввиду всего вышеперечисленного надеяться на отпуск Винчестерам не приходилось, и следовало признать, что мечты о долгих шестнадцати часах наедине с Морфеем еще долго останутся только мечтами. Впрочем, монстры были далеко не единственным, что лишало старшего Винчестера сна.
Дин невероятно энергичный, убийственно жизнерадостный и ужасно усталый последние пару недель. Еще бы, Сэмми снова  с ним. Живой, настоящий. С душой. Той душой, что заставляет сочувствовать монстрам и постоянно ссориться с братом, что не оставляет обладателю способности трезво мыслить, той, которая превращает Сэмюэля Винчестера в его Сэмми, за которого собственную душу отдал и в ад отправился. Вытащили все-таки, выдрали из лап Люцифера.
Вот он, брат. Тут, рядом, дрыхнет на соседней кровати, и хотя Дин нипочем в этом не признается, с самого возвращения сэмовой души, он просыпается сто раз за ночь, вслушивается в мерное дыхание брата и гадает – правда ли? Не приснилось спасение? Вдруг вот сейчас повернется, сядет на кровати, и глянут с дорогого лица холодные глаза того бесчувственного чудовища, что чуть не прикончило Бобби. Дин стискивает зубы, заставляет себя дышать ровнее, вспоминает одно за одним события прошедших недель. Это реальность. Все позади.
Когда-нибудь, он знает, это закончится, он поверит в то, что беда отступила, у него есть опыт, он вернулся из преисподней, он снова стал человеком, побывав среди падших… а тут всего-то принять уже свершившееся чудо, совершенно очевидное при свете дня. Но пока продолжает беспокойно ворочаться по ночам, всматриваясь в темный силуэт брата на соседней кровати, и засыпает только под утро, когда за окном начинает светать.
Иногда, очень редко, перед тем, как сон завладеет сознанием, в голове всплывает имя. «Адам». Дин видит растерянное лицо нескладного парнишки, и чувствует укол совести: не то что не спас, даже не задумался, выбирая. Впрочем, неприятное ощущение испаряется почти мгновенно. Этому научил его ад: расставлять приоритеты, не считаясь ни с чем. И в очередной раз одобряя сделанный выбор, Дин, наконец, засыпает.
Дверь взвизгнула ржавыми петлями, распахнулась и ударилась о стену, так что по предварительным оценкам на обратном пути должна была, как минимум, смести вошедшего обратно в холл. При раскладе чуть менее удачном для посетителя и более желательном для разбуженного и злого старшего Винчестера, визитера просто размазало бы по противоположной стене коридора. Увы, ни того, ни другого не произошло: необъяснимым образом распахнутая дверь так и осталась распахнутой, будто прилепившись к стене, с которой продолжали сыпаться клочки старых обоев. Сонный Дин, пытаясь проморгаться, отчаянно и безрезультатно таращился на вошедших. Картинка прояснилась лишь тогда, когда он проснулся достаточно, чтобы нащупать под подушкой и нацелить на незваных гостей пистолет.
- Какого хрена? – Девицы, расставлявшие на тумбочках еду и явно одетые по принципу «какая зарплата, такая и юбка» (а в таком месте как это горничным не могли платить много), на первый взгляд не походили на изготовившихся к бою монстров, и все-таки оружие охотник не спрятал. Далеко не все чудовища имеют десятисантиметровые клыки, перепончатые крылья и ветвистые рога. Дин стрельнул глазами в сторону брата, собираясь поинтересоваться его версией происходящего, но в этот момент в дверях выросла еще одна фигура и абсолютно все стало понятно.
- Твою ж мать! – дружелюбно приветствовал гостя старший Винчестер. – Ты же вроде помер?

Сэм

Винчестеру снились кошмары. В кошмарах своих он горел – прикованный к стене, запертый в узкой клетушке, где даже с такой короткой цепью, как у него, достаточно было чуть шагнуть в сторону, как упрешься в одну из стенок. Откуда-то рядом доносились крики истязаемого Адама – так развлекался Михаил и, пожалуй, самое ужасное было то, что Сэм не мог с уверенностью сказать, иллюзия ли это, или же происходит на самом деле. Он как-то пытался поговорить с младшим братом, когда того проводили мимо по коридору, окрикнул его, бросился, насколько ему позволяли цепи, к решетке, и... онемел. На месте скованного кандалами Адама Миллигана оказалась одетая в кладбищенские лохмотья, еще неизвестная Винчестерам тварь с хищными, похожими на птичьи, когтями и черными провалами вместо глаз – не такими провалами, когда ангел выжигает глаза человеку: эти дыры на лице не выглядели следствием травмы и на дне их собиралась черная маслянистая жидкость, зловеще поблескивающая в полумраке Винчестеровской камеры. Люцифер тогда сполна насладился ужасом, промелькнувшим на лице своего весселя, щелкнул пальцами и тварь пропала – и на радостях проговорился, какое наслаждение ему доставляет мучить иллюзиями, так что Сэм никогда не мог быть уверенным, есть ли в Клетке Адам, и если есть – не находится ли он на расстоянии вытянутой руки, замаскированный, допустим, под ту кирпичную стенку, как бедолага в «Бочонке амонтильядо».
В настоящий момент его темница была похожа на камеру предварительного заключения для особо опасных преступников в полицейском участке Монумента, штат Колорадо. Напротив, через решетку, как тогда Хендриксон, стоял и ухмылялся сам Люцифер, принявший по такому случаю внешний вид своего предыдущего сосуда, с надменным видом чистил кинжалом ногти и рассуждал сам с собой, чем же еще впечатлить своего дорогого гостя. – Четвертование?.. Дыба?.. Все это мы уже проходили, – кулак падшего ангела резко сжался, выброшенный вперед, и хотя их разделяло несколько метров, ангельский телекинез будто бы выбил дух, заставляя беспомощно разевать рот, тщетно пытаясь вдохнуть хотя бы глоток воздуха.
– А? Что? Не слышу, – банальная шутка, однако Светоносному она никогда не надоедала и этим бесила даже сильней, чем прочие более изощренные издевательства. – Сэм, прекрати разговаривать со мной на этом ужасном рыбьем языке. Ты мешаешь мне думать. А я, между прочим, все для тебя стараюсь... – и неожиданно замахнулся и швырнул кинжал прямо через решетку.
Тонкий узкий клинок вошел прямо в грудь, прямо под сердце – наружу просочилась тоненькая темно-вишневая струйка крови, и младший Винчестер понял, что жить ему оставалось только до того момента, пока кинжал не выпадет из раны, поскольку тот сейчас преграждает кровотечение.
Неужели это было все? Неужели он напрасно каким-то неизвестным образом вернулся к Дину, шатался целый год без души, творя неизвестно что (воспоминания про этот отрезок жизни канули в небытие, лишь изредка прорываясь из-за стены забвения, как, например, в том городке с арахной) до тех пор, пока титаническими усилиями старшего брата Всадник Смерти не вернул его душу...
«Нет, стойте! Подождите же!..» – осенила его внезапная мысль. Сэм вернулся. Его нет больше в Клетке. И ухмыляющийся, страшный в своей паталого-анатомической любознательности Люцифер, который стоит напротив в ожидании, когда можно будет делать вскрытие – все это есть не более чем кошмар... выплески неконтролируемого подсознания... дурацкий сон, который иногда снится ночами... все это есть ерунда, выдумка, фикция!.. Сейчас Сэм проснется и обнаружит, что раны нет, что он находится не в тюремной камере, а мирно лежит на своей кровати в мотельном номере, по соседству с кроватью брата. И Дин наверняка будет ворчать, что Сэм своими кошмарами ему спать мешает...
«Сейчас...» – ему нужно только открыть глаза. Сейчас он проснется... – «Что нужно делать? Может быть, ущипнуть себя?..»
– Ты что же, действительно думаешь, что можешь так просто избавиться от меня? – вопреки ожидаемому, Светоносный вовсе и не думал исчезать – наоборот, с каждой минутой, с каждым ударом сердца становился все более осязаемым и материальным, а все остальное, включая Сэма, по сравнению с ним все сильнее и сильнее напоминало иллюзию, и ничего в целом мире больше не было – только лишь холодные, жестокие глаза Дьявола напротив его собственных и вкрадчивый голос, в котором временами проскальзывали нотки сочувствия. – С тобой так занятно играть, ты такой податливый... Веришь всему, что ты видишь... Что я показываю тебе... А ты знаешь, как сильнее всего поразить человека? Так, чтобы после того он не встал, чтоб впоследствии никогда от этого не оправился?..
Слышать тихий вкрадчивый голос становилось совершенно невыносимо, Сэм заткнул бы руками уши, если бы не знал по собственному опыту, что это не помогает. Тогда голос зазвучит внутри его головы, а это в сотни раз противней, и ничем его не заткнуть, пока Светоносный не скажет то, что введет Сэма в ужас.
Это было неизбежно, хоть сопротивляйся этому, хоть не сопротивляйся.
– Самый действенный способ – это дать человеку то, что ему нужно, а затем отобрать снова, – Люцифер говорил терпеливо и основательно, тоном опытного учителя, в очередной раз объясняющего изучаемый материал тугодуму-ученику. – Ну-ка, Сэм, скажи – как тебе понравился мой маленький сценарий, который я для тебя разработал? Ты действительно поверил в то, что выбрался отсюда? – голос Дьявола сочился презрением к тому ничтожному смертному, кто позволил так легко обвести себя вокруг пальца. – Что шатался целый год без души?.. Ах, Сэмми-Сэмми... ты прости, если я сейчас скажу что-либо неприятное, но неужели... неужели ты оказался настолько слеп и глуп, что у тебя не зародилось ни капли сомнения?.. Ведь ты знаешь, что человек не может жить без души? А иначе – зачем тогда адские псы, если душу можно спокойно изъять из тела, а человек так и будет спокойно расхаживать по земле?.. Зачем нечистые на руку ангелы, спекулирующие человеческими душами, словно валютой? Нет, ты никогда не покидал Клетки. Все это фикция. А вот это – реально!..
Светоносный делает вращающее движение кистью и кинжал проворачивается в ране. Боль из почти терпимой превращается в такую, которую просто невозможно вынести и Сэм кричит... и просыпается в своей кровати с бешено колотящимся сердцем. Какое-то время он лежит, прислушиваясь, гадая, неужели он настолько забылся, что закричал вслух и тем самым разбудил брата – а затем снова проваливается в сон, на этот раз - без сновидений.
К счастью, то был лишь сон, детали которого начали уже стираться из памяти. Последствия кошмарной ночи сказались под утро в качестве головной боли и невыносимого настроения. Ко всему прочему, его разбудили. Один пернатый негодник, который в свое время немало поиздевался над Сэмом - хотя до Люцифера ему, конечно, было еще далеко.
– Ты же вроде помер? – Дин сообразил это быстрее него. Сэм сел на кровати, протирая глаза кулаками и оторопело разглядывая эскорт легкомысленно одетых девиц, по выражениям умело накрашенных лиц которых было трудно сказать, беспокоит ли их посмертное существование их работодателя. Во всяком случае ретировались они вовсе не с той скоростью, которую развивают обычные американские обыватели при виде вылезающего из своей могилы зомби или привидения, а неторопливо и вызывающе покачивая бедрами, как профессиональные соблазнительницы.
– И только не говори, что ты не знаешь, кто тебя оживил, – наконец-то придя в себя, буркнул Сэм, от изобилия впечатлений (от пыток и Люцифера к презентации «Завтрак от Мулен-Руж») не решающийся притронуться к угощению.

---

Я ОЧЕНЬ ЖДУ ТЕБЯ, ПАДРЕ

Pruitt Taylor Vince

---

Father Hennessy | Отец Хеннесси
Constantine

единственное, что важно — это ты

В связи с тем, что фильм сконцентрирован на событиях, которые крутятся вокруг Копья, Маммонны и Анджелы с ее сестрицей, про персонажа мы знаем только жалкие обрывки. Так что я тут любовно понастроил песочных замков, в которых Хеннесси и Джон учились сначала в одной католической школе, потом вдвоем поступили в семинарию. Когда-то они были хорошими друзьями, Константин вообще очень тепло и трепетно относился (и, в принципе, относится) к Хеннеси. На каком-то этапе эти отношения разладились - Джон использовал священника в своих каких-то целях (решим в процессе) и они дистанцировались друг от друга.
Хеннесси - добряк. Человек со странностями. Он наивен и немного инфантилен, будто младше своего возраста. Джон для него - авторитет, тот, на кого он равнялся, пока они были рядом. Он прислушивается к мнению Константина, и все еще хочет ему доверять, не смотря на то, что чувствует, как Джон все время отдаляется. Вероятно, он даже понимает, что причина этой дистанции в том, что Константин пытается защитить его таким образом от себя, от собственных проблем и от контакта с полукровками. Хеннесси подыгрывает ему, старается не навязываться и не мешать сверх меры.
Кроме того отец Хеннесси - алкоголик из-за того, что он является сильнейшим медиумом. Алкоголь "приглушает голоса", которые, порой, очень сильно мешают ему жить. Он может впадать в транс, воспринимая часть информации через поверхность ладоней, может слышать мертвых и видеть последние образы, которые те видели перед смертью.
Хеннесси - священник, может быть у него даже есть свой маленький приход. В том числе он занимается экзорцизмом.
С Джоном они поддерживают контакт по телефону, изредка Хеннесси передает ему какое-нибудь дело, с которым не может справиться в одиночку. Они посильно друг другу помогают.

Из био Константина про Хеннесси.

Хеннесси он встретил уже в колледже - тот был на пару лет старше, но, кажется, немного отставал в интеллектуальном развитии. Улыбчивый, похожий на румяный пончик парень неожиданно стал для Константина настоящим открытием. Потому что тоже был не таким, как все. Их дружба была странной, осторожной и болезненно-доверительной, какой она может быть только у двоих покалеченных людей.
Только со временем Джон понял, что ему нельзя ни с кем дружить. Что из-за него все только рушится. И Хеннесси перестал быть его другом - стоило его один единственный раз использовать в личных целях, и он дистанцировался, отстранился, мгновенно, как все чувствующие люди определив неискренность Константина.

PS На канон в данном случае опираться бессмысленно, так что я даю автору полную свободу в плане написании биографии.

ты — не блажь, ты — необходимость

Мне хотелось бы стартовать из флешбеков: поиграть еще то время, когда они учились в семинарии. И построить какой-нибудь сюжетец приквелом к фильму, в котором Хеннесси играл бы какую-то довольно активную роль.
Очень хочу сыграть знакомство. Как Хеннесси и Константин постепенно раскрываются друг другу. Может быть даже какой-то трепетный подростковый ритуал веры, клятвы держаться друг друга и не предавать, защищать друг друга, во что бы то не стало.

определенная неопределенность

Связь первоочередно через ЛС. Потом, вероятно - аська, скайп или мейл-агент, на худой конец.
К сожалению, не могу гарантировать фантастически быстрой игры, но минимум одну стойкую сюжетную ветку гарантирую.
Хотелось бы получить в персонаже ребенка в теле взрослого, а не умудренного опытом священника; но тут уже все обсуждаемо. Персонажа, как и завязку с Константином, можно покрутить и обсудить.

проба пера

С просьбой о проведении обряда изгнания бесов к святым отцам регулярно обращались люди различного уровня достатка и мнительности. И пока Джон учился в семинарии, и даже в его приходской церкви - он видел несколько раз мужчин и женщин, буквально умолявших посмотреть на их ребенка или родственника. Чем сильнее в человеке вера, тем больше он склонен использовать ее для объяснения всего на свете.
Красили двери, и под краской проявились древесные кольца в форме лика Иисуса Христа? Да это же благой знак!
На крыле машины трещина в форме перевернутого креста? Да это же дурной знак!
Ребенок впадает в транс? Это же благословение, он святой!
...в эпилептический припадок? Это же бесы, надо его очистить!
Из крайности в крайность, из крайности в крайность...
"Все увиденное дели на двести", - говорил их наставник, когда речь первый раз зашла об одержимости. Люди - существа легко внушаемые; часто истерия верующих обманывает их еще сильнее, чем глаза или уши. И раз уж где-то в приходе твой сосед по скамье считает, что твой сын одержим просто потому, что тот не хочет идти в церковь и ругается матом, то нужно срочно предпринять меры...
По телефону ему описывали стандартный приступ подростковой истерии. Может даже наркотического бреда. Девочка, семнадцать лет, четвертый день отказывается есть, ведет себя неадекватно, раз пыталась выпрыгнуть из окна. Поставили решетки. Она разбила себе руки в кровь, пытаясь выдрать их из оконной рамы. Приходской священник порекомендовал обратиться к психиатру. Как знакомо...
Какой-то долей сознания Джону хотелось верить, что это действительно история про психиатров. Как минимум потому, что первый раз - он всегда первый. А прикрыть ему спину не смог бы никто - ни наставник, на Хеннесси... Оступишься, и будет только хуже.
Ему было основательно не по себе, но внешне это, пожалуй, никак не отражалось - только взгляд был острым, напряженным на полностью спокойном лице.
По адресу оказался тот еще гадюшник, и Джон сперва даже не понял, что весь этот срач на ступенях и возле комнаты - это не постоянные условия. Родители, родственники и соболезнующие просто не находили в себе сил убрать перед его приходом. Крошечный дом был битком набит людьми, но второй этаж был пуст, и там стояла такая пронзительная тишина, что в ушах звенело.
Джон Константин рассчитывал прийти, посмотреть, поговорить, и все. И только когда он встретился глазами со стоящей наверху лестницы матерью девушки, он понял - нет, тут вопрос не в истерии, и психиатрической клиникой дело явно не закончится.
Он тогда еще не знал, что хэппиэнда не будет...
В книгах все было иначе. И Константин был совершенно не подготовлен - к тому, как резко пахнут пот и моча; к тому, что никто из родственников не поспешит подняться за ним следом; к тому, какой скользкой и горячей может быть чужая кожа... Не готов к жуткому неразборчивому шепоту... К воплям... К огромным темным глазам - будто провалы на лице вместо них...
Дверь за его спиной закрылась - слава богу, только замок не щелкнул. Джон остался один на один с одержимой и понял - легко и гладко все сделать просто не получится.
Страх сменился злостью уже где-то на середине процесса. Когда до экзорциста дошло, что у него ничего не выходит. Это был как чертов первый секс - сбивчиво, неуклюже, нервно... Стыдно.
Он вроде бы все делал правильно, "по учебнику". Он знал ритуал наизусть от начала и до конца. Да они тысячу раз разбирали весь этот процесс, все беседы и лекции были заучены, отложились на подкорке так крепко, что не нужно было смотреть на страницы книги. И все равно - ничего не складывалось.
- Да твою же мать!.. - Главное говорить тихо, не орать матом... Главное не сорваться. Джон отступил от кровати на пару шагов, глядя на мятущуюся по постели девушку. На правую ее руку, где петли эластичного бинта схватывали запястье так сильно, что кончики пальцев посинели. На левую ее руку, где точно такая же петля грозила вот-вот соскользнуть.
Не смотря на распахнутые окна, Джону нечем было дышать.
- Ну давай, что с тобой не так?.. - Курить хотелось так сильно, что под нёбом был ощутимый холодок. Константин предпочитал считать, что это ощущение - именно желание курить, но никак не страх, не паника.
- Вам нужна помощь?.. - Тихо, очень осторожно поинтересовались из-за двери голосом матери девушки.
Джон закрыл глаза, несколько секунд выжидая, вдыхая чуть глубже, уже приспособившись к мерзкому запаху в комнате. Он знал, он очень хорошо понимал, что этот вопрос - просто нота хорошего тона. Что этот вопрос предполагал отрицательный ответ.
- Да. Мне нужна помощь. - Он ответил отчетливо, достаточно громко, чтоб его услышали за дверью. - Мне нужна пара крепких мужчин, чтоб удержать девочку...
Пара крепких, очень вменяемых мужчин. Чтоб он не отвлекался от ритуала необходимостью держать непомерно сильного, вырывающегося ребенка. Чтоб он не сбивался каждый раз, и шел ровно.
Сейчас он начнет сначала, и может быть что-то изменится.

---

Я ОЧЕНЬ ЖДУ ТЕБЯ, ТРУБАДУР И ПАЯЦ

Heath Ledger*

---

Jaskier/Лютик
(Julian Alfred Pankratz, wicehrabia de Lettenhove / Юлиан Альфред Панкрац, виконт де Леттенхоф)
The Witcher

единственное, что важно — это ты

— На сей раз Лютик, твой дружок, шалопай, трутень и бездельник, жрец искусства, блистающая звезда баллады и любовных виршей. Как обычно, осиянный славой, надутый, словно свиной пузырь, и пропахший пивом. Хочешь его видеть?
— Конечно. Это ж мой друг.

Лютик – один из самых талантливых менестрелей своего времени, шпион и признанный автор бесчисленного количества баллад и стихов, многословный и с неизменными пером, жабо и верной эльфийской лютней. Он умеет любить, умеет жить на всю катушку и, как ни странно, жизнь знает очень и очень неплохо. Может, Лютик и труслив временами, но он мудр, верен и чертовски находчив, когда ему это нужно.
Думаю, персонажи наши чем-то похожи, похожи и фандомы, а потому увидеть какую-то кооперацию было бы страшно интересно. Как насчёт совместного похода на дракона? Игры в Порочную добродетель под бутылочку чего покрепче и хорошей компании для серенады под окнами местного борделя.
Как насчёт друга?

ты — не блажь, ты — необходимость

Вообще заявка писалась для персонажа ради персонажа, но мне очень хотелось бы видеть Лютика (и фандом Ведьмака) на кроссгейте – по мне, так фэнтази здесь явно не хватает, так что оставлять это без внимания я не намерен.
Впрочем, идеи для игры у меня уже есть, и они заключаются не только в тех (лишь наполовину шуточных) предложениях, что прозвучали выше. Было бы встречное желание.
И был бы Лютик *_*

определенная неопределенность

Прошёл только полторы игры, так что надеюсь на ваше знакомство с книгами Сапковского – сам люблю Лютика именно оттуда. Внешность на ваше усмотрение (привожу просто пример, с подбором могу помочь).
Ну и оригинальное польское Jaskier мне показалось куда благозвучнее английского Dandelion, так что хотелось бы оставить именно его (впрочем, настаивать не буду).
Моря любви, помощь и печеньки, захваченные с тёмной стороны силы, обещаю. Связь по обращении в гостевую.

проба пера

Хоук уже и не помнил, когда в последний раз позволял себе остановиться где-то дольше, чем на пару тревожных ночей. Долг его был призрачным и - по мнению большинства (Варрика и Фенриса, особенно) - надуманным им самим же, но долг этот гнал его похлеще бешеного бронто, не оставляя времени ни отдышаться, ни, к радости, задуматься о лишнем.
В последний раз перевести дух Гаррет смог в Скайхолде - он оставался там, пока Инквизиция готовилась к походу на Адамант, и это едва не обернулось боком для него самого. Тогда от непривычного комфорта, вина и догнавших, наконец, писем из дома Хоук особенно явно почувствовал предательскую слабость - то самое обманчивое чувство защищённости, что сладко нашептывало с каждым днём всё отчётливее и смелее. Остановись, ты не их герой. Ты ничего не должен им больше. Здесь Церковь тебя не достанет: ни тебя, ни Фенриса - никого из жалких остатков твоих близких, уже и так натерпевшихся из-за горячности и сомнительных ценностей чёртова Защитника Кирквола. Здесь ты сможешь, наконец, осесть. Принести пользу. Зажить спокойно, быть может? Проклятое ожидание сводило его с ума. Когда после он провалился вместе с Тревельяном и Страудом в Тень, Хоук испытал нечто подобное - все эти мысли, наваждения и шёпот проклятого демона - всё то, что крутилось в его голове последние годы, помноженное только на страх в пару сотен раз.
Задница Андрасте, Страуд...
Он был знаком со Стражем не так давно, но успел проникнуться к мужику симпатией и уважением - насколько вообще Хоук мог теперь позволить себе уважение к кому-то из Стражей. Он до сих пор обвинял Орден в случившемся: какими вообще идиотами нужно было быть, чтобы так слепо последовать за каким-то магом-безумцем, поверив ему на слово и предав едва не половину братьев и сестёр кровавому жертвоприношению? Дыхание Создателя, магии крови, не меньше! Даже храмовники, разбитые гражданской войной с отступниками, и те - раскололись, не все стали плясать по чужую дудку своей съехавшей красной верхушки. А ведь чья песня громче - зов смерти или лириума - сказать было сложно. Он винил их. И, пусть Корифеус был на его, Хоука, совести, себя он винил не меньше.
Пожалуй, и хорошо, что у него не было времени, чтобы понять, как сильно он устал.

До Вейсхаупта он добрался за неделю. Вести могли придти и вперёд - молва имела такое свойство, но крепость Стражей была слишком обособлена, а сам Хоук слишком связан этим последним, кажется, на его счету долгом - теперь, когда схватка с безумным порождением Тьмы, метившим на Чёрный трон, легла на плечи юного Инквизитора. Когда Гаррет оказался в долине Сломанного Зуба - у самого подножья крепости, день уже клонился к концу, и, поразмыслив, путешественник отказался от мысли двигаться сразу в Вейсхаупт. Как именно его примут, было пока неизвестно, так что Хоук решил порадовать себя хотя бы одной спокойной ночью с дороги. Пусть даже под звёздами чужого Андерфелса.
Тут на его глаза и попался разбитый недалеко лагерь.
- Не будет ли у костра лишнего местечка? - легкомысленным тоном спросил он издалека. В голосе сквозила усталость, руки Хоук держал на виду (тешил себя мыслью, что дотянуться до метательного кинжала он бы успел и так). Кажется, девушка, кутавшаяся в форменную мантию стража, не выглядела особенно воинственно. Хоть сколько-то массивной она, правда, тоже не была: маг, рассудил Хоук. - Я бы разжёг свой, только чего зря переводить андерфелский сухостой и компанию такой прекрасной дамы.

---

Я ОЧЕНЬ ОЧЕНЬ ЖДУ ВАС, ДАМЫ

Gwendoline Christie | Penélope Cruz *

---

Dragon Age 2

единственное, что важно — это ты

Aveline Vallen / Авелин Валлен
Авелин – женщина-воин, страж без страха и упрёка, названная в честь легендарной леди рыцаря. Она может тяготиться своим именем, но оправдывает его, а славу в отличие от орлейской тёзки заслужила смелостью и делом – не смертью. Авелин прямолинейная, несгибаемая, но не упёртая в собственные железные принципы бездумно, она – невероятно сильна духом, умна и пост капитана кирквольской стражи получила не за красивые глазки: при ней дело в городе действительно пошло на лад (по крайней мере, на какое-то время – привет, Андерс!). При этом старинная и верная хоукова подруга ещё и Чемпиону умудряется помочь в его не самых чистых временами делишках. В свободное от службы и семьи время, ведь Авелин ещё и любящая жена.
Мировая женщина, я вам скажу.

Isabela / Изабела
Изабела – пиратка, бич двух берегов, четырёх наций и бесчисленных таверн (с), давно откинувшая ривейнское прошлое и отказавшаяся от привычной женской роли, что навязывала ей семья. Изабела – лихая и яркая, ловкая дуэлянтка с острыми языком и кинжалами, которая перепьёт и перематерит любого матроса, а потом завалит его же без задней на то мысли. У неё свой кодекс и свои понятия, весьма размытые по мнению многих – она как уличная кошка, опасная, ласковая и самостоятельная. Впрочем, в компании Хоука она свой человек: будь то новое дело или новая пьянка, ругань с суровой Авелин или поучительный вечер с котёнком Мерриль.
А ещё она любит большие лодки.

ты — не блажь, ты — необходимость

Быть одиноким Хоуком очень-очень грустно *щенячьи глазки*
Впрочем, чего я прибедняюсь, Хоук никогда не бывает одинок! >D Но Хоуку явно не хватает друзей из фандома, чтобы могли приглядеть за ним (и избавить, к примеру, от идиотской привычки говорить о себе в третьем лице).
О, мой капитан! О, мой… э, другой капитан!
Придите :33
Планов на игру выше крыши – как у меня, так и у Веры Badass-Коммандера Шепард, которая свалилась нам на голову в Тедас (наша маленькая ау-задумка, участие строго добровольно). Вообще мне крайне доставляют диалоги Авелин и Изабеллы, и я искренне считаю их подругами: не в общепринятом смысле и со своими тараканами, но за пикировками и оскорблениями наверняка готовность постоять друг за друга и в бою, и не только.
Особенно если между ними поставить меня)

определенная неопределенность

Я очень люблю Авелин и Изабеллу и вижу в них больше, чем вояку и шлюху – но это понятно и без того. Знакомство со второй игрой обязательно, желательно – с прочими играми серии, бонус – комиксы и книги (в первых история той же Изабеллы раскрывается лучше).
Внешности навскидку. Шиппить не пробовал, в этом буду осторожен (хотя идея интересная).
А вообще очень жду.

проба пера

Вспоминая этот день после, Пьетро, как мог, восстанавливал в голове каждую деталь произошедшего - водилась у него эта дурная, истинно мазохистская привычка, - и помнил всё. Кроме того, что действительно случилось. Крики и шум, оглушительные удары камня, тошнотворные запахи пыли и человеческого страха - всё это надолго осталось в памяти, но факты даже по прошествии лет так и остались скрытыми той бурей эмоций и ощущений, что обрушились на Красную площадь - на него самого, на Ванду - со всех сторон.
Он мог твердить себе что угодно. Что не хотел ехать и чуял - ещё тогда в самолёте, выворачиваясь ужином над узким пластиковым туалетом, нервничая не то из-за турбулентности чёртовой, не то из-за острого приступа предчувствия, - чуял, что их ждёт беда. Информации было слишком мало - и для поисков, и для слепого путешествия на другой конец света, какой бы там родиной и для кого бы он ни был. Но Пьетро понимал, понимал слишком хорошо, что не поехать они не могли: контроль над силами давался Ванде всё тяжелее, и близнецы ухватились бы тогда и за более призрачный шанс найти этому решение. Тем более после Вундагора они сумели оправиться и успокоиться достаточно, чтобы вместо возвращения в Америку выбрать путешествие дальше. Если бы Вундагор была худшей из их бед.
Те люди, тёмные и маленькие, не способные понять ничего, что хоть сколько-то выбивалось из их узкого представления о мире - а, кто знает, быть может, наоборот понимающие слишком много, - Пьетро ненавидел их всеми фибрами своей души. Они смотрели на них, как на уродов, мерзких, опасных, и эти взгляды выводили его из себя. Он, как мог, оберегал сестру, не давая ей контактировать с местным населением: ему с его способностями языки давались легче, и, пусть общению это не помогало нисколько, по крайней мере, Ванде не приходилось лишний раз сталкиваться ни с одним из жителей деревни. Вплоть до последнего дня.
Им стоило повернуть назад ещё тогда. Ему стоило об этом подумать.
Москва встретила их ясной погодой, морозом, приятно пробиравшим до костей. Теперь Пьетро любил это время, не то что пару лет назад. Город нависал со всех сторон, безразмерный монстр в чуткой зимней спячке, он был таким же громоздким, как Нью-Йорк или Бостон, но по-своему, иначе. Пьетро нравилось, всё кругом было новым и, как нужно, чужим, рядом была сестра, она куталась в мягкий мех и сжимала ладошку в его руке каждый раз, когда удивлялась чему-то или видела что-то необычное.
В какой момент всё пошло не так?
На кой чёрт они вообще пошли на эту площадь?
Пьетро знал об истории этого места, о его славе и плотных толпах разноликих людей, упрямо проходящих здесь каждый день, словно через какое-то паломничество странным богам чужой истории, но не думал, что Ванду это выбьет из колеи настолько. Он и не понял сразу, что происходит: расслабился в кои-то веки настолько, что позволил себе отойти от сестры. Всего на минутку - добежать до лотка с ароматным дымком и сытыми улыбками, сладости ведь всегда радовали их обоих. Этого хватило.
Он почувствовал это сразу: пропущенным ударом сердца, неясной мыслью на грани сознания, - воздух стал разреженным, люди безликими, а ужас скрутился в животе холодной змеёй. Пьетро успел только выдохнуть - мир кругом застыл, двигаясь словно в замедленной съёмке, и тут же взорвался, разлетевшись алым на куски. Чёртова площадь: кровь здесь смешалась с камнем того же цвета, плотной пылью взметнувшись вокруг виновницы, истинно Алой ведьмы. Он не боялся - не за себя, Пьетро знал, что сестра не может причинить ему вреда, а сам он слишком быстр, чтобы попасться по-дурацки, но не смог тут же броситься к ней: люди кругом кричали, и в замедленном течение времени это было ещё ужаснее, чем в реальности. Он должен был помочь хотя бы кому-то, должен был смягчить происходящее, не дать катастрофе стать трагедией. Ему, Пьетро, не было до них дела. Никакого - они все были одинаковы, скулящая от боли толпа здесь, презрительные взгляды на Вундагоре, ненависть соседей в Америке. Но Ванда бы не пережила этой крови, а он не хотел, чтобы она брала её на себя.
Он должен был бежать к ней.
Сразу, а не когда ударившая со спины стена - мощный кусок красного камня - погребла его под собой, не раздавив, но обездвижив. Дальнейшее он наблюдал со стороны, дёргавшийся отчаянно, напрягшийся под вибрацией собственного тела, входящей всё в больший резонанс с завалившим его камнем.
- Сестра!
Он ещё успел заметить, как она рухнула, споткнувшись на колени, когда завал над плечами поддался, и камень разорвало, разметав кругом мелкую в пыль крошку. И этого хватило, чтобы скрыть от глаз Пьетро, как Ванду, обернув во что-то, унесли. Чётко и слаженно, не выделяясь из происходящего хаоса и провернув всё так, что даже он с его скоростью, обежав всю площадь и окрестности, делая это, пока не прошла ночь и обитые завалом ноги не заболели, даже он не смог её найти.
Он её подвёл.
Он потерял её.
Нет-нет-нетнетнетнет. Ужас от случившегося был настолько огромен, что разум отказывался воспринимать его целиком: он словно раскололся на куски, объяв Пьетро по частям, утопив в отчаянии и боли, ещё более реальной, чем физическая, - ставшей ей. Он чувствовал злость и бессилие, ненависть ко всему миру и, в первую очередь, к себе самому, упустившему, оставившему, не поддавшемуся раннему предчувствию.
Не уберёг её.

Пьетро потратил два дня, чтобы взрыть носом самую землю в попытках найти, куда могла подеваться сестра, и хотя бы ухватиться за след тех людей, кто мог быть к этому причастен. Язык не был для него проблемой, а вот внешность и отсутствие всяких связей в чужой стране помогали мало. И всё же ему удалось докопаться до некоторых деталей. Деталей, только подтвердивших, что один он Ванду не вызволит.
У него оставался последний шанс. И, какой бы ни была цена - а та была явно больше, чем деньги, что Пьетро украл на информацию и билеты в другую страну, - он готов был заплатить и её.
- Мне нужна твоя помощь, - сжатые зубы клацнули. - Отец.

---